Этот маленький кабинет, увешанный фотографиями с историями, которым не вместиться в эти четыре стены; заставленный стелажжами со старыми атласами; клеенчатыми баулами, набитыми веревками и обвяками; связки ледорубов в каждом углу; старые лыжные палки, перебинтовыные скотчем; пенки, рюкзаки, карабины..
Детишек не дождалась. Брела под снегом по Воробьевым горам, четко осознавая, что этим летом в горы пойду не смотря ни на что.
Если поступлю, то буду резвенько ползать, гордиться собой и вовсю ощущать немыслимый духовный подъем.
Если не поступлю, не менее резво ползать, докапываться до Марины, Мани и их мозгопромывочных способностей. А по приезду, где-нибудь уже на вокзале, со всей силы стукнусь башкой об платформу, и со всем будет покончено. В горах оно конечно романтичнее, но маршрут-то сорвется.
В мерто обять была смята и подавлена толпой чрезвычайно ароматных тетечек и дядечек, и снова начала задыхаться. Еще более уверилась в своем твердом намерении ехать. Ползать я смогу в любом случае, и в горах нет ни духОв, ни сигарет, ни выхлопных газов, ни сногсшибательных цветов. Астме не пробиться. Осталось только что-нибудь сделать с моими сиреневыми ступнями и кистями и со слэйеровоми хрустящими коленками, которые время от времени отказываются сгинаться.резвящиеся развалины...
Вечером отправились с братцем фотографировать останки снесенного дома. И кое-кто (не будем показвать пальцем на нахальные девятилетние рожицы) уронил папенькин цифровик на землю. С объективом явно что-то не то. Братец предлагает бежать из дому, я ссылаюсь на то, что не смогу дотащить компьютер. Но пока мы еще живы.
Маменька с папенькой обрадовали известием: на следующей недели они уезжают